Про любовь! Александр и Оля вместе обошли земной шар четыре раза. Он был капитаном судна, она – коком. В морях видели сияние и невообразимые миражи. Они вместе двадцать лет. У Александра есть внуки, но не совместные с Ольгой. У него была другая жена.
Когда начались боевые действия в Мариуполе, к нему зашли друзья – «Саня, давай мы тебя снесем вниз». «Моряк прорастает корнями в палубу, - ответил он. – Моряка из палубы можно вырвать только с корнем». Восемь лет назад его разбил инсульт, он не встаёт. Март, апрель Александр пролежал на этой кровати. Рядом с ним была Ольга.
Первую жену он брал с собой в плавания и показал ей Иерусалим. С тех пор той хотелось быть в христианстве.
– Однажды я звоню домой, - рассказывает мне, заикаясь, Александр, - а она говорит – «Саша, я уже так не могу. Решила уйти в монастырь». Это – ее выбор. Но я ее уговаривал. Долго уговаривал. Ездил туда, просил. Дети ездили, просили. «Нет, мое место здесь». Она стала матерью Вассой.
– Она ушла в Николо-Васильевский монастырь, - говорит Ольга. – Мы теперь гадаем – жива ли она? Там сейчас опасно. Ее дети не могут туда проехать.
Александр начал жить с Ольгой. Жили они прекрасно. Ольга говорит, что всегда знала что он сейчас скажет или подумает. И он знал что она сейчас скажет или подумает. Часто они говорили одно и то же хоромы. Когда начались боевые действия, в больнице через дорогу сели ВСУ.
– Стреляют, а она вот так сядет рядом со мной и сидит тихо, - говорит он. – Мы когда плавали, было так же – мне приснится страшный сон. Я проснусь – «Оля! Оля!». Открою глаза, а она – спит как мышка.
– А тут мы спали в шубах и сапогах. Было два градуса, - говорит она.
– И прилетел ночью, я проснулся, на меня потолок падает. Я как заорал. Она проснулась, и вот так легла на меня сверху, собой закрыла.
– Я не помню этого, - говорит она. – Помню только, что он кричал сильно. А потом у него кровь пошла. Он перестал слышать и начал заикаться. Ну как я его брошу? Я не могла. Мы молились очень сильно.
– Если бы у меня была бита, я бы ее поколотил и гнал бы до подвала, если бы мог ходить. Я кричал ей – «Иди, Оля! Иди! Спускайся вниз». Нет, сядет рядом и сидит тихо, как мышка. А когда сильно бомбили, на меня ложилась. Я не понимал этого. А когда все закончилось, понял.
– Что вы поняли? – спрашиваю его.
– Что нам надо срочно расписаться. Я не хочу, чтобы она осталась ни с чем. Но сейчас в Мариуполе регистрируют только рождение и смерть.
– Я недавно ходила пособие ему оформлять. Три дня в очереди отстояла. А мне говорят - «По документам вы ему - никто». Я так плакала.
Мы разговариваем в квартире, у которой нет внешней стены. Из этой комнаты можно выйти в соседнюю или кухню, и увидеть верхушки деревьев, небо, мимо полетит птица.
Холодным утром апреля Александр попросил кофе с сахаром. «Саш, зачем тебе кофе с сахаром? – спросила Оля. – У тебя диабет». «А я хочу! Дай мне! Хочу, как перед смертью!». Ольга пошла на кухню, вернулась с сахарницей, и только села, как прилетел снаряд, квартира полыхнула. Александр пролил на себя горячий кофе и заорал – «Горим!». Его окончательно парализовало.
Мы с Ольгой вышли во двор, и там наедине я спросила ее – «А вы его все равно любите – парализованного, с инсультом?».
Ольга заплакала.
– Он не может меня схватить и унести в подвал, - сказала она. – А я, наверное, смогу его схватить. Я теперь защищаю его больше, чем он меня. А он мной ещё командует, так и остался капитаном. Но я, получается, счастлива. Даже здесь. Даже с ним с вот таким. Даже с этой дыркой в стене. Я не вижу смысла жить без него.
– Тогда что такое любовь?
– Я не знаю как сказать. Но я бы никогда не смогла оставить его и спуститься в подвал. С ним, даже с таким, у меня не было животного страха. Но мне было страшно думать, что я спускаюсь в подвал одна, возвращаюсь, а его уже нет. То, что тут происходило – очень страшно. Страх ничто не пересилит. Я не знаю, что такое любовь, но она единственная пересиливает страх.
